Выставка Андрея Гросицкого в галерее pop/off/art Берлин - первый персональный европейский проект одного из наиболее известных в России представителей современного искусства старшего, послевоенного поколения. Андрей Гросицкий (род. 1934) – один из реформаторов живописного языка, художник, осмысляющий в своем творчестве проблематику картины после радикальной перемены ее языка в 1960-е годы. В СССР его творчество развивалось в рамках неофициального, запрещенного к публичному показу искусства параллельно с такими фигурами, как Эрик Булатов, Иван Чуйков, Виктор Пивоваров, Дмитрий Пригов и другими ведущими именами русского искусства второй половины ХХ – начала ХХI века. Уже в эпоху Перестройки работы Гросицкого начали покупать российские музеи, а его ретроспективная выставка была показана в 2007 году в Государственной Третьяковской галерее.

Гросицкого всегда отличал крайний индивидуализм формы и языка. С самого начала в центре его внимания был образ вещи – в самых разных аспектах, от утилитарного до возвышенного. Художника по праву можно назвать одним из главных «поэтов вещи» в европейском искусстве последних десятилетий. Критики соотносят искусство Гросицкого с поп-артом, указывая при этом на его специфически национальный характер, лишенный демонстративности и прямоты классического американского поп-арта. На первый план выходит интерес художника к метафизике вещи, для выражения которой он постепенно разрабатывает определенные пластические коды, среди которых – выход за пределы прямоугольника картины в пространство зрителя и создание сложной, трехмерной живописной фактуры. В живописи Гросицкого можно найти отсылки к определенным линиям сюрреализма и новой вещественности, но также и проблематику пост-живописных тенденций последних десятилетий.

На выставке в Берлине будет представлено около 20 картин, созданных уже в начале текущего десятилетия. В них проявляются иные качества, чем в предшествовавших произведениях: обращение к мотивам биомассы, перетекающей материи, в которых по-своему стирается грань между натуралистичностью и абстракцией, построенной на необычных хроматических сочетаниях. Также демонстрируется несколько живописных полотен девяностых – нулевых годов, в которых стиль Гросицкого наиболее узнаваем: почти осязаемое изображение измененных металлических деталей в многократном увеличении, придающее объектам выразительность и загадочность. Несколько графических работ в традиционной технике рисования карандашом на бумаге покажут еще одну грань творчества Андрея Гросицкого. Выставка является версией одноименной экспозиции в галерее pop/off/art Москва, прошедшей летом 2012 года. К выставке будет выпущен каталог.

Андрей Гросицкий родился в Москве 23 ноября 1934 года. В 1953 году закончил Московскую среднюю художественную школу при Академии художеств СССР. С 1953 по 1959 год учился в Московском государственном художественном институте им. В.И. Сурикова. С 1968 года член Союза художников СССР. Один из наиболее ярких представителей круга российских художников-нонконформистов первого поколения.

С 2000 года работы Гросикого входят в постоянную экспозицию Государственной Третьяковской галереи. Живет и работает в Москве.

Сергей Попов

Говоря о недавних работах Андрея Гросицкого, невозможно не учитывать эволюцию художника на протяжении предыдущих пятидесяти лет. Его изобразительное кредо сформулировано много лет назад и закреплено во множестве произведений; оно подлежало уточнениям и усовершенствованию, но никогда не подвергалось сомнению. Сегодня зритель вправе говорить об узнаваемости и неповторимости живописи Гросицкого не только в рамках русского искусства, но и в масштабах тех глобальных сдвигов, которые претерпело европейское искусство за пол-столетия.

Будучи художником одного мотива – изображения конкретной, «выделенной» вещи – Гросицкий совершенно не страдает однообразием. Дело, конечно, не в том, что художник варьирует ряд предметов или вносит нюансы в особенности их передачи в картине. И даже не в том, что определенное, хотя, разумеется, нелинейное движение наблюдается чуть не от работы к работе – во всяком случае, год от года. Гросицкий, оставаясь верен избранному вектору, умудряется не столько обнаруживать в нем очередные глубины – нельзя сказать, что он становится «метафизичнее», – сколько разворачивать его в ином, неожиданном аспекте.

Один из лейтмотивов этих лет – изображение ткани – напрочь лишен брутальности и агрессивности предшествующих работ, их металлического лязга и скрежета. Наброшенная на предметы ткань – давно волнующий художника сюжет – напоминает об учебных постановках, казалось бы, оставленных истории десятилетия назад. Гросицкому и впрямь это может быть важно в личном контексте отношения с московской живописной школой – та выступала тормозом инноваций на протяжении всего прошлого столетия, но обеспечила и своеобразную, привлекающую радикальным консерватизмом выразительность тем ее представителям, кто сумел концептуализировать ее тихие обретения. Однако обманка здесь не просто элегантно отсылающий к классике изобразительный метод – обманывает и кажущаяся легкость восприятия. Назывная очевидность наименования картин – «Желтая ткань», «Оранжевые складки» – маскирует их почти космическую и при этом бессобытийную драматургию. Вполне бытовой мотив – полки или рамы, в которой уютно размещен цветной лоскут полотна – без всякого метафорического переноса предстает полем борьбы упорядоченных и хаотических структур, рациональных и спонтанных стратегий, которые не сменяют друг друга, но сосуществуют или проступают одна из-под другой. Ткань – снайперски точно выбранный для этой операции предмет: граничащий с абстракцией, являющийся чистой, протяженной, разрезанной на куски бескрайней материальностью, но необходимый для того, чтобы обозначить, очертить, подчеркнуть тело. Примета человеческого в суровом мире вещей Гросицкого – не забываем, порожденном равно знакомыми художнику индустриальной и постиндустриальной эпохами.

Несколько картин 2009 – 2012 годов выстраиваются в серийной последовательности. Они содержат визуальное размышление о первичной материи, об оформлении хаоса, о наложении слоев. Это плоды спокойного, пристального наблюдения материальной основы вещей, проступающей под привычной оболочкой, – или, наоборот, неотвратимо надвигающейся пучины безвестного, встречи с которым так опасается наш разум в будущем.

Бесформенная аморфная масса – иногда художник называет ее биомассой – новая весомая метафора живописи (еще недавно в качестве такой яркой метафоры в его искусстве выступал тюбик краски). Эти цветастые фактурные «пузыри земли» полноправно и даже навязчиво выпирают в третье измерение, достигая полного совпадения абстракции и гипертрофированного иллюзионизма. Гросицкий, всегда стремившийся к ощущению тактильного воздействия, довел его здесь до предела возможностей. Биологический план ранее не проявлялся в его искусстве с такой пугающей отчетливостью. Вот только вызрели здесь не молодые побеги – вызрела ужасно древняя, до-архаическая, хтоническая материя, пробивающая кору живописи: странный, трудно объяснимый нарост на ее и без того ощутимо пострадавшем теле. Гросицкий словно сообщает: живопись больше не эволюционирует, все ее направления и возможности открыты, а бытование ее в чистом виде, без оглядки на другие медии, осталось в прошлом. Но художник, изрядно приложивший руку к ее причудливому совершенствованию, может в свои годы позволить себе удовольствие обнаружить один из ее неизведанных уголков. Прикоснуться к одному из ее пределов.